Неточные совпадения
После наряда, то есть распоряжений по работам завтрашнего дня, и приема всех мужиков, имевших до него дела, Левин пошел в кабинет и сел за работу. Ласка легла под
стол; Агафья Михайловна с чулком
уселась на своем месте.
— Обедать? Спасибо. А я хотел пригласить вас в ресторан, тут,
на площади у вас, не плохой ресторанос, — быстро и звонко говорил Тагильский, проходя в столовую впереди Самгина,
усаживаясь к
столу. Он удивительно не похож был
на человека, каким Самгин видел его в строгом кабинете Прейса, — тогда он казался сдержанным, гордым своими знаниями, относился к людям учительно, как профессор к студентам, а теперь вот сорит словами, точно ветер.
Там,
на большом круглом
столе, дымилась уха. Обломов сел
на свое место, один
на диване, около него, справа
на стуле, Агафья Матвеевна, налево,
на маленьком детском стуле с задвижкой,
усаживался какой-то ребенок лет трех. Подле него садилась Маша, уже девочка лет тринадцати, потом Ваня и, наконец, в этот день и Алексеев сидел напротив Обломова.
Он даже улыбнулся, тотчас же за ним стали улыбаться и мать и сестра. Доверчивость возвращалась; но Татьяна Павловна, расставив
на столе гостинцы и
усевшись в углу, продолжала проницать меня дурным взглядом.
Мы
уселись друг против друга посреди комнаты за огромным его письменным
столом, и он мне передал
на просмотр уже готовое и переписанное набело письмо его к Версилову.
Тотчас же составилась партия, и Лопухов
уселся играть. Академия
на Выборгской стороне — классическое учреждение по части карт. Там не редкость, что в каком-нибудь нумере (т, е. в комнате казенных студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться, что суммы, находящиеся в обороте
на карточных
столах, там гораздо меньше, чем в английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал в свое-то есть в безденежное — время и Лопухов.
При этом упреке сестрица с шумом встает из-за
стола,
усаживается к окну и начинает смотреть
на улицу, как проезжают кавалеры, которые по праздникам обыкновенно беснуются с визитами. Смотрение в окно составляет любимое занятие, которому она готова посвятить целые часы.
Казалось, будто широкая труба с какой-нибудь винокурни, наскуча сидеть
на своей крыше, задумала прогуляться и чинно
уселась за
столом в хате головы.
Иван Федорович, зная все это, заблаговременно запасся двумя вязками бубликов и колбасою и, спросивши рюмку водки, в которой не бывает недостатка ни в одном постоялом дворе, начал свой ужин,
усевшись на лавке перед дубовым
столом, неподвижно вкопанным в глиняный пол.
Вернулась Ванда. Она медленно, осторожно
уселась на край Жениной постели, там, где падала тень от лампового колпака. Из той глубокой, хотя и уродливой душевной деликатности, которая свойственна людям, приговоренным к смерти, каторжникам и проституткам, никто не осмелился ее спросить, как она провела эти полтора часа. Вдруг она бросила
на стол двадцать пять рублей и сказала...
Все пошли в нее. Добров очень нежничал с Александром Ивановичем. Он даже поддерживал его под руку, когда тот всходил
на крыльцо. Все
уселись в передний угол перед
столом. Прибежавшая откуда-то впопыхах старуха хозяйка сейчас же стала ставить
на стол водку, пироги, орехи, изюм… Александр Иванович начал сейчас же пить свои четверть-рюмочки, но Вихров и Живин отказались.
Лакеи генеральши, отправив парадный
на серебре
стол, но в сущности состоящий из жареной печенки, пескарей и кофейной яичницы, лакеи эти, заморив собственный свой голод пустыми щами,
усаживаются в своих ливрейных фраках
на скамеечке у ворот и начинают травить пуделем всех пробегающих мимо собак, а пожалуй, и коров, когда тех гонят с поля.
Верховенский замечательно небрежно развалился
на стуле в верхнем углу
стола, почти ни с кем не поздоровавшись. Вид его был брезгливый и даже надменный. Ставрогин раскланялся вежливо, но, несмотря
на то что все только их и ждали, все как по команде сделали вид, что их почти не примечают. Хозяйка строго обратилась к Ставрогину, только что он
уселся.
И он довольно спокойно
уселся на диван и налил себе чаю, несколько трепетавшею, впрочем, рукой. Кириллов положил револьвер
на стол и стал ходить взад и вперед.
После обеда гость и хозяин немедля
уселись в кабинете за карточный
стол, совершенно уже не обращая внимания
на Катрин, которая не пошла за ними, а села в маленькой гостиной, находящейся рядом с кабинетом, и велела подать себе работу — вязание бисерного шнурка, который она думала при каком-нибудь мало-мальски удобном предлоге подарить Ченцову.
По окончании обеда князь все-таки не уезжал. Лябьев, не зная, наконец, что делать с навязчивым и беспрерывно болтающим гостем, предложил ему сесть играть в карты. Князь принял это предложение с большим удовольствием.
Стол для них приготовили в кабинете, куда они и отправились, а дамы и Углаков
уселись в зале, около рояля,
на клавишах которого Муза Николаевна начала перебирать.
Арестанты приходили и уходили. Было, впрочем, просторно, еще не все собрались. Кучка в пять человек
уселась особо за большим
столом. Кашевар налил им в две чашки щей и поставил
на стол целую латку с жареной рыбой. Они что-то праздновали и ели свое.
На нас они поглядели искоса. Вошел один поляк и сел рядом с нами.
Обедают не вместе, а как попало, кто раньше пришел; да и кухня не вместила бы всех разом. Я попробовал щей, но с непривычки не мог их есть и заварил себе чаю. Мы
уселись на конце
стола. Со мной был один товарищ, так же, как и я, из дворян. [Со мной был один товарищ, так же, как и я, из дворян. — Это был сосланный вместе с Достоевским в Омск
на четыре года поэт-петрашевец С. Ф. Дуров (1816–1869).]
По обыкновению, он вошел ко мне мрачный. Мимоходом пожал мне руку, бросил
на стол картуз,
уселся на диван и угрюмо закурил папиросу.
Вошел он очень торопливо, размахивая фуражкой, плюхнул прямо
на стул у моего письменного
стола и,
усевшись, отрекомендовался Семеном Ивановичем Дергальским.
Стол стоял поперек комнаты,
на стенах портреты царей — больше ничего. Я
уселся по одну сторону
стола, а он напротив меня — в кресло и вынул большой револьвер кольт.
Вечером этого дня Илья, устав бродить по двору, сидел
на полу около
стола дяди и сквозь дрёму слушал разговор Терентия с дедушкой Еремеем, который пришёл в трактир попить чайку. Тряпичник очень подружился с горбуном и всегда
усаживался пить чай рядом со
столом Терентия.
Он
уселся за
стол, намотал свою бородку
на палец и, склонив голову набок, стал рассказывать...
Фома,
усевшись на конце
стола, среди каких-то робких и скромных людей, то и дело чувствовал
на себе острые взгляды старика.
Его злила их солидная стойкость, эта единодушная уверенность в себе, торжествующие лица, громкие голоса, смех. Они уже
уселись за
столы, уставленные закусками, и плотоядно любовались огромным осетром, красиво осыпанным зеленью и крупными раками. Трофим Зубов, подвязывая салфетку, счастливыми, сладко прищуренными глазами смотрел
на чудовищную рыбу и говорил соседу, мукомолу Ионе Юшкову...
У Ежова
на диване сидел лохматый человек в блузе, в серых штанах. Лицо у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он
на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и положив
на колени подбородок. Ежов
уселся боком в кресле, перекинув ноги через его ручку. Среди книг и бумаг
на столе стояла бутылка водки, в комнате пахло соленой рыбой.
Выражение лица его было мрачное и пасмурное. Положив шляпу, он поспешил
усесться на один из стоявших перед письменным
столом стульев.
Елпидифор Мартыныч вышел прописать рецепт и только было
уселся в маленькой гостиной за круглый
стол, надел очки и закинул голову несколько вправо, чтобы сообразить, что собственно прописать, как вдруг поражен был неописанным удивлением:
на одном из ближайших стульев он увидел стоявшую, или, лучше оказать, валявшуюся свою собственную круглую шляпенку, которую он дал Николя Оглоблину для маскарада.
Барон тоже благосклонным образом наклонил перед Еленой голову, а она, в свою очередь, грациозно и несколько
на польский манер, весьма низко поклонилась всем и
уселась потом, по приглашению князя, за
стол.
Все
усаживаются у
стола со стороны, противоположной арке. Человек входит с бутылкой шампанского, ставит
на стол и уходит. Великатов наливает вино в бокалы.
В первый день приезда мужа Домна Осиповна успела только заметить, что он был сверх обыкновения важен и гораздо солиднее, чем прежде, держал себя, чему она и порадовалась; но
на другой день Олухов приехал домой к обеду после завтрака в «Славянском Базаре» и был сильно выпивши.
Усевшись с прежнею важностью за
стол, он прямо объявил Домне Осиповне, что желает с ней жить, как муж с женой.
Повеселившись, все
уселись за
стол, и начался уже настоящий пир. Обед прошел, как
на настоящих именинах, хотя дело и не обошлось без маленьких недоразумений. Медведь по ошибке чуть не съел Зайчика вместо котлетки; Волчок чуть не подрался с Цыганом из-за Ложечки — последний хотел ее украсть и уже спрятал было к себе в карман. Петр Иваныч, известный забияка, успел поссориться с женой и поссорился из-за пустяков.
— Ты сядешь рядом со мной, — сказал он, — поэтому сядь
на то место, которое будет от меня слева, — сказав это, он немедленно удалился, и в скором времени, когда большинство
уселось, я занял кресло перед
столом, имея по правую руку Дюрока, а по левую — высокую, тощую, как жердь, даму лет сорока с лицом рыжего худого мужчины и такими длинными ногтями мизинцев, что, я думаю, она могла смело обходиться без вилки.
Походив, она нехотя
уселась к
столу, записала что-то в разграфленную бумагу, затем сунула утюг между колен и стала разбивать
на нем молотком орехи.
На масленице, наигравшись и накатавшись, народ сел ужинать, и у Прокудиных вся семья
уселась за
стол. Только что стали есть молочную лапшу, дверь отворилась, и вошел Гришка.
После молебна бабы вынесли
на улицу посёлка
столы, и вся рабочая сила солидно
уселась к деревянным чашкам, до краёв полным жирной лапшою с бараниной.
«Я похож
на Лжедмитрия», — вдруг глупо подумал я и опять
уселся за
стол.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за
стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного
на дружеский разговор и даже
на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись
на партии, с чувством собственного достоинства сели за
столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы,
усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног
на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать
на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря
на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был
на статского советника, чем
на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
— Садись, — сказал я машинально и придвинул ей стул возле
стола, сам же сел
на диван. Она тотчас же и послушно
уселась, смотря
на меня во все глаза и, очевидно, чего-то сейчас от меня ожидая. Эта-то наивность ожидания и привела меня в бешенство, но я сдержал себя.
Верочка настоятельно потребовала, чтобы все присутствующие: и тетя Соня, и мисс Бликс, и учительница музыки, и кормилица, вошедшая с младенцем, — все решительно
уселись вокруг
стола. Несравненно труднее было усадить Зизи и Пафа, которые, толкая друг друга, нетерпеливо осаждали Верочку то с одного боку, то с другого, взбирались
на табуреты, ложились
на стол и влезали локтями чуть не
на середину афишки. Наконец с помощью тети и это уладилось.
Он впился в руку тяжело задышавшего Короткова и, пробежав по коридору, втащил его в заветный кабинет и бросил
на пухлый кожаный стул, а сам
уселся за
стол.
— Нет, и — не хочу! — решительно ответила девушка,
усаживаясь за
стол. — Это будет — когда я ворочусь к ним, — значит, вечером, — потому что я пробуду у вас весь день. Зачем же с утра думать о том, что будет ещё только вечером? Папа рассердится, но от него можно уйти и не слушать… Тётя? — она без памяти любит меня! Они? Я могу заставить их ходить вокруг меня
на четвереньках… Вот бы смешно!.. Чернонебов не может, потому что у него живот!
В столовую подали ужинать.
На большие
столы без скатертей поставили по нескольку деревянных крашеных и золоченых мисок с жидкою пшенною кашицею; больные
уселись на лавки; им раздали по ломтю черного хлеба. Ели деревянными ложками человек по восьми из одной миски. Некоторым, пользовавшимся улучшенной пищей, подали отдельно. Наш больной, быстро проглотив свою порцию, принесенную сторожем, который позвал его в его комнату, не удовольствовался этим и пошел в общую столовую.
(Входят Николай, Бобоедов. Садятся за
стол. Генерал
усаживается в кресло в углу, сзади него поручик. В дверях — Клеопатра и Полина. Потом сзади них Татьяна и Надя. Через их плечи недовольно смотрит Захар. Откуда-то боком и осторожно идет Пологий, кланяется сидящим за
столом, и растерянно останавливается посреди комнаты. Генерал манит его к себе движением пальца. Он идет
на носках сапог и становится рядом с креслом генерала. Вводят Рябцова.)
Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и,
усевшись перед
столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб. Разрезавши хлеб
на две половины, он поглядел в середину и, к удивлению своему, увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем. «Плотное! — сказал он сам про себя. — Что бы это такое было?»
Новый гость
уселся с другими около
стола,
на котором уже кипел самовар, и пустился говорить без умолку.
Иосаф и Бжестовский
уселись на другом конце
стола.
Часов в десять утра мы съехались в холодную и грязную полицейскую залу и
уселись за длинным
столом, покрытым черным сукном и с зерцалом
на одном своем конце. Занявши свое председательское место, полицмейстер стал просматривать дело. Выражение лица его было еще ужаснее, чем вчера.
Я
уселся на другом конце
стола.
Потом
усаживался на краю
стола с своею бутылкой шампанского, которую всюду носили за ним, и улыбался, когда к нему обращались, отчего казалось, что он много говорит, но
на самом деле он молчал.